— Чем больше слушаю про твою наставницу, тем больше поражаюсь — что же все-таки за женщина такая! — Мари удивленно заломил бровь.
Прикосновения к щеке были легкие, почти нежные. Приятные. Тёплой волной прошлись по телу и остановились где-то в районе желудка, где, по-видимому, и заспиртовывались сейчас все приятные ощущения. Чтобы, значится, хватило на холодное время.
— Ну уж нет, в ближайшие дни я точно ничего поджигать не стану!..
— Тогда ладно, — миролюбиво кивнул парень и вытащил крышку. К многочисленным ароматам лавки тут же примешался еще один, легкий, травянисто-фруктовый — замечательный!

— Но ты не хуже, — со странной интонацией заявил Мари, разливая экзотический напиток. Который, к слову, оказался цвета насыщенного, темно-лилового.
«Что я несу? — вопил в голове послушника здравый смысл. — Как будто сам приворотного зелья напился, а не… стоп, приворотное зелье? Какая ирония, леди чиффа! Выпей и ты мое, чтобы круг окончательно замкнулся. Или нет, не так. Кольцо Мёбиуса — вот что…»
— За твое здоровье, незабвенная, — отсалютовал парень и чокнулся с девушкой бокалами. Если бы Вайра всмотрелась в его сияющие от романтического возбуждения, пьяные глаза, то обнаружила бы, что вокруг зрачков появились тонкие золотые ободки.
— ...И за любовь. За любовь!

«Ох, неужели я сейчас точно так же выгляжу?» — с удивлением подумал сэр Мари, вглядываясь в сияющее личико рыжей Чиффы.
Его зелье действовало быстро. Ёлка чувствовал, как счастье, вперемешку со светлой, почти детской влюбленностью — такой знакомой! — поднимается в её душе, вот-вот выплеснется! И собьет его, грешного послушника грешного Семилистника, густой соленой волной.
А мягкое фруктовое вино растворялось между тем на языке. Потомок эльфов в предвкушении облизал губы и ласково поинтересовался:
— Потрясающее, правда?

Он был бы рад оставаться в своем уме, но прикосновение к ладони, такое смелое, такое долгое, изменило ритм его сердца.
Мари несколько секунд не дышал вовсе, потом сипло втянул в легкие обжигающе-горячий, пропитанный спиртовыми запахами воздух, и накрыл Вайрину ладонь своей.
«Чувствуешь ли ты хоть малую долю того, что испытываю я?» — ответ читался в Её глазах. Некогда черные зрачки переливались всеми цветами радуги, и это приводило послушника в еще больший восторг.
Его счастье, подобно расплавленному свинцу, текло по жилам, наибольшей концентрации достигая над сердцем и где-то чуть ниже живота. Не сдержавшись, юноша привстал с того места, где сидел, и коснулся сухими дрожащими губами ароматной кожи щеки рыжей девушки. Девушки, которую этим вечером ему суждено было полюбить.