- Мышки уснули в пруду, птички заснули в Аду...
А, нет, там не так пелось, вроде? Ах, забавная такая песенка вроде была...
- В доме всё стихло давно, в погребе, в кухне темно, дверь ни одна не скрипит, панда за печкой спит... Э, нет, не было там панды... Ну да неважно.
Так развлекал себя этой ночью могучий Император, сидевший на подоконнике в своей спальне и пускавший в открытое окно самолётики, сделанные из государственных бумаг. Ему нравилось это время, время, когда можно было спокойно поразмышлять о своём, не отвлекаясь на всяческие дела-дельные. Ночь несла с собой особое очарование - очарование тишины, наполненной звуками стрекочущих сверчков и тихим шелестом ветра. В отличие от шумного, забитого суетой и гулом придворной жизни дня, ночь казалась порой почти благословенной.
- Все уснули до рассвета, лишь зелёная карета, лишь зелёная карета мчится в вышине...
Недавно на смену тёплым, солнечгым денькам пришла череда нескончаемых дождей, и в последнее время даже воздух, казалось, неотвратимо пропитался сыростью. Однако сегодня ночное небо было абсолютно ясным, ни единой тучки не загораживало света звёзд. Вершитель поднял задумчивый взгляд к этим самым звёздам, размышляя о чём-то своём. Мельком он видел из окна появление в саду Меламори.
Тоже не спится? Ну, надеюсь, хотя бы не из-за сердечных твоих страданий, моя дорогая валькирия? А то пора бы с ними уже и завязывать: это начинает надоедать.
- Даже сказка спать ложится, чтобы ночью нам присниться... Ты ей пожелай... мм... забыл, что желать надо.
Дальний силуэт Меламори, скрытый деревьями, навёл Императора и на другие мысли. Он подумал о Каахе, от которого уже давно ничего не было слышно, подумал о том, что надо бы хоть шпионов послать, что ли, и понаблюдать, чем занимается у себя в родовом гнезде его главный претендент на будущее, как он предполагал, веселье. Потому что сейчас к Вершителю уже незаметно, неуловимо, неощутимо подкрадывалась - ещё не скука, нет, но первые её симптомы. Мирная жизнь надоедала быстро.
- Нам с тобой улыбнулась Луна, кружит звёздочек хоровод... Это добрая фея сна за собою тебя зовёт...
Он пустил в окно ещё один самолётик, рассеянно наблюдая за тем, как тот закладывает лихие виражи на ночном ветру. Ещё одна мысль тронула сознание Императора, и он чуть нахмурился: Нанки не было видно уже давно. Тот в последнее время постоянно от него ускользал, с того самого дня, как ушёл Каах. И это Императору не нравилось. Кажется, пора было прекращать его баловать излишней свободой.
Мой дорогой, - послал он Зов своему фавориту. - Мне нужно кое о чём с тобой обмолвиться парой словечек. Будь так любезен, приходи в мои покои... прямо сейчас. И имей в виду - это, скажем так, вовсе не просьба.

Отредактировано Мёнин (2011-11-16 22:53:10)

Час оставался до рассвета. Небо светлело. Иней ложился на жухлые травы, серебрил решетку ограды, расшивал драгоценной нитью черный плащ ждущего, прислонившегося к ограде.

Каах был осторожен - и не ради себя. Темный Путь, которым он пришел, заканчивался по ту сторону ограды, а ключик от парковой калитки завалялся у него (да, да, был припрятан) еще со времен борьбы за воцарение Императора. Так что особого труда проникнуть в дворцовый парк не было. Труднее было заставить себя просто ждать, гадая - а был ли понят?

Он вглядывался в темную махину дворца, его пальцы нетерпеливо теребили лепестки на ветви цветущей вишни. Ночь вокруг него дышала ароматом вишневого цвета, в волосах запутались розовые лепестки, а губы почти беззвучно повторяли всплывшее в памяти старое стихотворение:

Камнем бросьте в меня!
Ветку цветущей вишни
Я сейчас обломил.

Куда это моя дорогая Императрица направилась среди ночи, интересно? Ночная прогулка? Но она не гуляет, она явно спешит. Хмм... Свидание? Что ж, вполне возможно. Но следить за ней пока нет надобности.
Император отвернулся от окна и чуть насмешливо глянул на Нанку, слегка прищурившись. Прищур этот был внимательный, цепкий, и вкупе с прочно укрепившейся в уголках губ усмешкой впечатление создавалось такое, будто он этак ненавязчиво, как сытый кот, присматривался к потенциальной добыче.
- Ну неужели, в кои-то веки у тебя не нашлось никаких таких срочных дел и отговорок, чтобы ты смог, наконец, уделить мне время? - спросил он с добродушной иронией - пока ещё добродушной. - Мне-то уж, грешным делом, начало казаться, что ты меня избегаешь, моя радость.
Он улыбнулся, задумчиво очерчивая тонкие черты лица своего фаворита кончиками пальцев, ощутимо заледеневшими в холоде долгой осенней ночи - будто кусочки живого льда касались кожи Нанки. В предрассветном сумраке Нанка казался ему почти привидением, прекрасным мороком.
- И мне, знаешь ли, не нравится твоё поведение. Об этом я и хочу с тобой поговорить. Видишь ли... я ведь мог бы изначально ограничить всякую твою свободу. Я мог бы лишить тебя разума, лишить памяти, лишить воли. Приковать к себе без возможности вырваться. Просто потому, что я в праве это сделать. Но ты был бы скучен и неинтересен мне, если бы я лишил тебя твоего выдающегося ума, твоей вольнолюбивой сущности. А что сделал ты? Ты почуял, как отпустили поводок, начал ходить по Кварталам Свиданий, избегать меня - и более того... - тон Вершителя по мере того, как он продолжал, содержал в себе всё больше скрытой угрозы. - Более того - ты за моей спиной заключил один весьма любопытный договор с моим бывшим союзником. Мне любопытно, знал ли ты о том, что ни одно твоё действие не остаётся для меня незамеченным - ибо я никогда не собирался упускать из виду такого талантливого шпиона. Впрочем, теперь уже не так уж важно, что это было - твой промах или специальное представление для меня. В любом случае, мой милый, хочу тебя кое о чём предупредить...
Холодные пальцы, до того рассеянно бродившие по лицу коленопреклонённого мужчины, резко сомкнулись на его горле, впиваясь в него ухоженными ногтями и безжалостно сдавливая. Рука Императора была холодной, а его клеймо на плече у Нанки вдруг резко запульсировало обжигающей болью, разнося огненную лаву по всему телу императорского фаворита. Обычная дружелюбная улыбка Мёнина как-то незаметно превратилась в недобрую ухмылку. Фиолетовые глаза Вершителя, бесконечно тёмные и бесконечно яркие одновременно, походили сейчас на два смертоносных водоворота в штормящем океане - так выглядит алчущая, жадная, сокрушительная бездна первобытного хаоса, открывающаяся перед кораблём, угодившим в мощнейшую бурю.
- Ты не сумеешь сбежать от меня. Никогда. Поверь, у меня хватит влияния, могущества и знаний, чтобы достать тебя в абсолютно любом увголке Вселенной. И в других Вселенных - тоже. Если понадобится, я открою на тебя охоту, как на дикого зверя. А когда поймаю - сделаю всё для того, чтобы у тебя больше никогда не было ни единой возможности отойти от меня даже на десяток шагов. Так что лучше не пытайся даже сбежать, мой родной. Ты меня хорошо понял?
И - он отпустил его горло, не дожидаясь ответа. Через мгновение он уже вновь ласково улыбался и даже гладил тёмные волосы Нанки. Вот только буря в его глазах всё не успокаивалась, явно готовая продолжиться в любой момент, а клеймо на плече Нанки всё ещё нестерпимо жгло.

Отредактировано Мёнин (2011-11-17 15:34:24)

- Я обещал, - он протянул ей ветку вишни, покрытую бело-розовыми цветами. - В Кар-ин-Тонорре зацвели вишни, и я решил, что ты должна это увидеть.

Его пальцы только что касались ее над нежными цветами, а в следующий момент он уже подхватил ее на руки и нес к прячущейся в зарослях калитке.

Слабо звякнула решетка.
Шаги были так легки, что даже иней на травах остался нетронутым.
Осыпавшиеся лепестки вишни медленно таяли на пожухлой листве, превращаясь в прозрачный туман.
А потом слабый порыв ветра разметал его.
Никто не гулял этой ночью в парке.
Никто не приходил на встречу.
Только наваждения одевали белым цветом голые ветви вишен.

***

А где-то там, где заканчивался Темный Путь, посреди цветущего вишневого сада, мужчина опустил на землю свою драгоценную ношу.
- Будь как дома, любовь моя...

Отредактировано Каах Тонорро (2011-11-17 22:09:06)

Императорское клеймо, раньше просто обжигавшее, теперь разливало такую боль, будто руку отрывали от самого плеча раскалёнными клещами. Мёнин рассмеялся и покачал головой, глянув на Нанку с лёгкой снисходительностью.
- Ты всегда любил излишнюю театральность, мой дорогой, - заметил он с усмешкой. - Но что я слышу? Ты хочешь сравнить, у кого из нас больше могущества? О, конечно, ты старше меня и много опытнее, но... ты, кажется, забываешь, кто я, милый. Так что - к чему вся эта драматичность, вся эта трагедия? Конечно, ты способен уйти, когда захочешь - но я найду тебя и верну, в любом случае. Даже с Троп Мёртвых, можешь быть в этом уверен.
Он приблизился к Нанке и сжал его локоть, потянув на себя. И выдохнул в ухо, всё так же жадно и почти зло:
- У тебя уже когда-то был выбор - свобода или я. И ты свой выбор сделал. Но больше я не предоставлю тебе возможности выбирать. Я не позволю тебе уйти. Я не позволю тебе... - он усмехнулся снова, но голос его стал тише, и штормящая глубина его глаз вновь закружилась водоворотами бездны. - ...оставить меня одного. Я был один слишком долго. Вокруг меня и так собралось достаточно тех, кто может предать меня в любой момент. Но ты - ты будешь на моей стороне. Ты всегда будешь на моей стороне. Вот тебе слово Вершителя, и попробуй это оспорить. Ты - мой. И если ты надеешься, что однажды я тебя отпущу - пора эти надежды тебе оставить. Мой! Ты пошёл за мной добровольно - и я знал, что однажды ты передумаешь, и ты передумал. Но ты по-прежнему мой и моим останешься, ты принадлежишь мне больше, чем кто-либо ещё в этом и других Мирах. Я буду возвращать тебя раз за разом, если ты будешь сбегать. И я - будь уверен - не оставлю тебя в покое. 
Клеймо закровоточило.

- Я знал, - голос Кааха был спокоен, он поднес к губам тонкие прохладные пальцы, - я знал, что это скажешь. Я знал, что ты не примешь помощи и не отвергнешь долг.

Он подвел девушку к низкой скамье, набросил на плечи подбитый мехом плащ. Взял со стоящего рядом столика кубок, наполнил его подогретым вином, с поклоном протянул своей гостье.

- Поэтому я буду говорить с Императрицей, а не со своей ученицей и не со своей возлюбленной. Скажите мне, Государыня, если к стенам Вашей столицы подступит неприятель, опасный и сильный неприятель, угрожая осадой, если Вы не капитулируете, что Вы станете делать?

пост удалён автором

Отредактировано Эко Йуггари (2011-11-20 00:48:33)

- Я и хочу освободить тебя от тяжести, которую ты на себя взвалила, - Каах прислонился к стволу, от легкого толчка ветви дерева вздрогнули – и метель бело-розовых лепестков на мгновение скрыла его от глаз.
- Но выбор сделать можешь только ты. Как бы я не любил тебя, я не могу ни выбирать за тебя, ни приказывать тебе.

Он опустился рядом с ней, взял в руки ее руку, осыпал поцелуями холодные пальцы.
- Выбирай, любовь моя. Если ты не Императрица, если ты не хочешь быть ею, если ты свободна от каких-либо обязательств…

Тяжелое резное кольцо легло на ладонь девушки, еще хранящее тепло его руки.

- Тогда… тогда еще до полудня ты станешь госпожой мне и моему дому. И кто бы не пришел требовать тебя, ему ответят, что здесь нет иной государыни, кроме моей супруги. Я смогу защитить тебя, ты это знаешь. Я обещаю тебе свою заботу и любовь, я обещаю, что никто не заставит тебя вернуться к тому, чего ты не хочешь.

Голос мужчины стал печальнее.

- Но я пойму, если ты решишь, что твой долг превыше желаний твоего сердца. Я пойму, если ты скажешь, что должна вернуться к тем делам, что не доставляют тебе радости, и людям, что играют с тобой в жестокие игры. И тогда я буду говорить с Императрицей. Говорить, как политический противник, на чьей стороне перевес сил. И вот что я ей скажу…

Лунным лучом сверкнул в воздухе тонкий клинок, вонзаясь в землю, заметенную бело-розовой метелью.

- Императрица должна отречься.

пост удалён автором

Что-то тревожное, беспокойное коснулось висков Императора - как будто ветер о чём-то его предупреждал. Но мгновение - и он снова расслабленно улыбался своему гостю.
- Ничего страшного, я уверен. Просто интуиция о чём-то мне попыталась сейчас сказать, не более - не беспокойся, странник, не на твой счёт.
Он замолчал и прислушался.
Дворец безмолвен, дворец пустынен,
Беззвучно шепчет мне ряд легенд.
Их смысл болезнен, сюжет их длинен,
Как змеи чёрных, ползучих лент... - вспомнилось ему вдруг ни с того ни с сего.
Дворец, и правда, был тих. Ничто не нарушало его ночной покой, и беспокойная интуиция, наконец, лениво затихла: значит, ничего непоправимого или катастрофичного не случилось. Но что тогда, интересно?
Сиятельная Императрица улизнула на свидание. Не менее сиятельная Леди Протектор, кажется, и вовсе в последнее время пропадает. Значит, всё-таки Нанка? Что он там ещё учудил, интересно?
- Позволь, я провожу тебя до твоей комнаты, раз уж мне всё равно не спится, - обратился он к Сохаме и пошёл впереди него, указывая направление.

Кар-ин-Тонорре

Бело-розовая метель бродила в вишневых садах Кар-ин-Тонорре, осыпалась серебристая пыль с белых шелковых лент, перевязывавших стволы, крыльями вспугнутых лебедей бились на ветру белые флаги на высоких башнях.

Белая искристая вуаль утренним инеем легла на темные косы бывшей Императрицы. И, сбросив, на землю плащ, одетый в белое мужчина преклонил перед ней колено, произнося старинную формулу:

- Я, Каах Тонорро, принимаю тебя, Меламори Блимм, перед этой землей и звездами небесного свода, как свою супругу. Отныне и навеки мы - идущие одним путем, крыла одной птицы, две ветви одного ствола, в горе и радости, свете и тьме, в жизни и смерти…

Широкое кольцо, слишком тяжелое для тонкой девичьей руки, скользнуло на палец – и оказалось точно впору.

- Лиходеев? О! - Император заливисто засмеялся. - Хотел бы я посмотреть на того, кто попробовал бы на меня в открытую напасть - в одиночку, по крайней мере. Действительно хотел бы: вне зависимости от исхода этой затеи мне в любом случае было весьма любопытно. Разнообразие - ключ к долгой и, главное, интересной жизни, вот в чём я совершенно искренне убеждён. Но мне почему-то кажется, - он лукаво улыбнулся, оглянувшись через плечо. - Что ты в число лиходеев не входишь, странник. Однако... приношу свои извинения. С этими государственными делами я совершенно забыл о манерах! Моё имя Мёнин, и я хотел бы узнать твоё имя, жрец Лунного Божества.
Он остановился у дверей одной из пустующих во дворце комнат, в то же время заметив вскользхь про себя, что, когда он проходил мимо своих собственных покоев, там царила какая-то неправильная тишина.
- Скажи мне, жрец, ты ведь владеешь познаниями в медицине? - спросил он, поддаваясь этому странному предчувствию.

Кар-ин-Тонорре,
утро следующего дня

Солнечные лучи гасли в складках белых занавесей, наполняя спальню мягким полусветом. Ветка цветущей вишни плавала в широкой чаше, наполненной молоком, стоявшей у кровати, и ее тонкий аромат кружил голову, как старое вино.

- Доброго утра, дорогая, - Каах поставил на постель низкий поднос лакированного темного дерева, - твой завтрак.

- А потом – дела.

Лист бумаги с золоченым обрезом лег рядом с подносом.

- Твое официальное отречение, моя дорогая. Нам стоит порадовать нашего горячо любимого Государя, ты не находишь, любовь моя? И твою лучшую подругу тоже, разумеется.