Ветер ударил в лицо – запахом яблоневого сада. И тлена.
Да, заклинание еще жило, хотя наложившая его Магистр Киллемби уже покинула этот мир. Воистину, силы этой женщины колоссальны, если ее чары живут так долго.
Каах не мог дотянуться до заклинания, оно явно было не здесь.
Где?
Он был уверен, что найдет его. Теперь точно найдет.
И оно действительно не представлялось особенно сложным, вот только… Только стоило ли разрушать его сейчас?
Что случится, если Нити окажутся отпущенными на свободу?
Сейчас, по крайней мере, заклинание удерживало их рядом.
Идеальное положение для того, кто хотел бы снова воспользоваться ими – или уничтожить.
А если попробовать уничтожить их постепенно? Начиная с того пучка, который лежал на Набережной?
И я попробую. Если не получится – получу хотя бы ответ на один из вопросов.
Нити казались Кааху почти живыми, алчущими существами, жадно ищущими новой поживы.
Будет вам пожива. Приманка, которую вы вряд ли переварите… Обещаю.
- Мастер, - он окликнул коллегу, - я попробую уничтожить этот пучок. Мне нужно, чтобы Вы проследили за тем, чтобы никто не оказался поблизости в ближайшее время. Не нужны нам сейчас лишние жертвы.
Он опустился на колени, руки легли расслабленно, ладонями вниз. Закрыл глаза.
Моя жизнь – перечень потерь.
За опущенными веками, как в театре теней, вставали знакомые силуэты.
Отец…
Мать…
Учитель…
Друзья…
Соратники…
Любимые…
Разворачивался свиток, проступали имена на желтоватой бумаге – и чья-то безжалостная рука вымарывала их, одно за другим.
Один, всегда один, везде один.
Одиночество навалилось удушающей тяжестью, боль захлестнула горькой волной.
Каах, тот, каким он был, ушел, захлопнув дверь.
Остался одинокий, измученный собственными ошибками человек, остановившийся в полудне своей жизни и понявший – все бесполезно…
Я не вижу смысла жить дальше… бесполезно… бесполезно надеяться и ждать чего-то… не за что бороться… и не с кем оставаться… я проиграл…
Ветер невидимого мира всколыхнул переливающиеся нити, они ожили, потянулись…
Уйти сейчас, пока еще со мной – сила… я не могу и не хочу больше бороться… здесь и сейчас я хочу закончить эту игру… я – больше не могу…
Я не хочу жить…
Как ласковые руки, Нити скользили по его лицу, плечам, шее – или по истекающему кровью сердцу - обволакивая, связывая, сковывая…
И он уже знал, что дальше будут – только боль… горечь… разочарование… мир неожиданно заканчивался на этой набережной… мир рассыпался под его пальцами, оставляя лишь горький привкус на губах… все некстати… все не так…
Все – бесполезно.
Стыла вода в Хуроне – и кровь остывала в жилах, как и мысли, наполненные безнадежностью и разочарованием.
Но тот, кто был им, кто прятался в глубине его сознания, одурманенного собственным мороком, не собирался сдаваться.
Медленно, как травы сквозь снег, проступали, наливались пурпурно-алым сиянием причудливые узоры на его коже – то ли стебли, то ли языки пламени.
Ткалось мерцающее марево – и один за другим всплески огня смыкались над его головой, замыкая в тесный круг.
Его больше не было – был бутон огненных лепестков, скрывший его от глаз.
Этот бутон жил, дышал, накачивая энергию в свою невесомую плоть, отсчитывая время до вспышки.
Сердце пропустило удар, замерло – и резко, в один удар взорвалось нестерпимой болью.
Молния ударила в небо, бутон распахнулся, распался тысячей языков пламени, в которых корчились, пытаясь ускользнуть Нити.
Огненная хризантема расцвела на мостовой Набережной, самоубийственный Цветок Огня, открытие Испытания Травами.
Цвела одно недолгое мгновение – или вечность? он продлевал его, как мог, задыхаясь от боли - и в это мгновение можно было видеть, как, раскаляясь добела, хрупким стеклом крошились невесомые нити, уходившие куда-то в небо.
Крошились, осыпались невесомым пеплом, заметая узор мостовой.
Сколько их было? Десяток? Сотня? Тысяча?.. Собственно, какая разница?..
Адская смесь Истинной и Очевидной магии выплеснулась на пучок Нитей, испепеляя их.
Огненные лепестки сворачивались, опадали, тлея на камнях мостовой, а исторгнутое ими пламя продолжало пожирать пучок Нитей.
Каах остался сидеть на раскаленной мостовой, в той же позе, только теперь его одежда медленно тлела, а кожа была покрыта ожогами. Странно, но огонь не тронул ни волосы, ни вплетенную в них золотую ленту. Впрочем, лента казалась сейчас сотканной из расплавленного золота, ручейками стекая по черной коже куртки.
Сознание обезумевшим зверьком металось между двумя мыслями – от «Получилось!» к «Лучше бы я умер…» , все чаще останавливаясь на последней, по мере того, как тело, помимо всепоглощающей усталости, осознавало и сомнительное удовольствие ожогов.
Вставать он не пытался, понимая, что все равно двигаться почти не сможет.
- Мастер, - Каах наконец заставил себя открыть глаза и заговорить, что в его положении было почти подвигом, - мне нужен лекарь. И отдых. И не обязательно в таком порядке.
